Вообще это уникальный случай, когда режиссеру доверили руководить одной из крупнейших киностудий мира. Однако Карен Шахназаров не только освоился с новой для него ролью, но и практически поднял «Мосфильм» из праха. Секрет своего успеха известный режиссер и первоклассный менеджер видит в умении вовремя принимать решения, правильно подбирать кадры и вдумчиво читать «Капитал» Карла Маркса.
Из досье:
Родился 8 июля 1952 года в г. Краснодаре.
В 1975 году окончил режиссерский факультет ВГИКа. Специальность — режиссер кино и телевидения. С 1973–го во время учебы во ВГИКе по договору работал ассистентом режиссера, с 1976–го — режиссером-постановщиком на киностудии «Мосфильм».
С 1987 года — художественный руководитель Творческого объединения «Старт» киностудии «Мосфильм», которое было переименовано в 1990–м в студию «Курьер». С 1991 года и до настоящего времени является художественным руководителем и председателем правления киностудии «Курьер» киноконцерна «Мосфильм». С 20 апреля 1998 года — президент (генеральный директор), председатель правления киноконцерна «Мосфильм». Режиссер фильмов: «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Курьер», «Город Зеро», «Цареубийца», «Американская дочь», «День полнолуния» и др.
Член Союза кинематографистов.
Член коллегии Министерства культуры РФ.
Народный артист России.
Член Европейской киноакадемии.
Заслуженный деятель искусств России.
— Карен Георгиевич, сегодня вы — генеральный директор киноконцерна «Мосфильм». Ваша карьера удалась или хочется большего?
— Не думаю, что я застоялся на «Мосфильме». Тут столько еще надо сделать, чтобы процесс кинопроизводства довести до совершенства! Но если бы я вдруг захотел сделать политическую карьеру, то, наверное, сделал бы ее. Пусть это покажется кому-то самонадеянным, но у меня хватило бы и ума, и опыта. Да и генеральный директор киноконцерна «Мосфильм» — это уже в какой-то степени политическая фигура. Хочешь не хочешь, а приходится работать в той области, где надо быть политиком. «Мосфильм» — это одна из крупнейших в мире киностудий, куда стекается большая часть ТВ.
— Если вы уже политическая фигура, то что мешает вам стать самым настоящим политиком?
— Мне интересна моя профессия, а не политика. Моя политика — это мое кино. Что ни говори, а после меня останутся фильмы.
— Вот, скажем, министром культуры вам хотелось бы стать? Это к вашей профессии наиболее близко.
— Вот уж нет! Если делать карьеру в политике, то только не министром культуры. Я всегда сочувствую людям, занимающим этот пост. Ведь это самая неблагодарная сфера! Сделать что-то трудно (финансирование по остаточному принципу, люди в сфере культуры работают непростые), а спрос огромный. Если бы мне предложили, то я бы отказался.
— На «Мосфильме» вы начали работать ассистентом режиссера и доросли до президента. Вы с самого начала ставили перед собой задачу продвижения по карьерной лестнице?
— Мне даже в голову прийти такое не могло! Я стремился стать режиссером-постановщиком и делать фильмы. Режиссер для меня — верх карьеры. Это достаточно серьезная профессия, и в ней тоже можно почувствовать себя командующим. Когда Сергей Бондарчук снимал «Войну и мир», так у него целая армия под командованием была! По масштабу его можно было сравнить с министром обороны. Режиссура — самодостаточное занятие, и к ней гарнира никакого не надо. Другое дело, в ней нет рангов, — первый режиссер, второй или третий. Конечно, находятся люди, которые хотят выглядеть первыми режиссерами России, но это пока никому не удавалось. Первых в режиссуре нет. Одного пианиста как-то спросили: «Вы какой?» — «Второй», — ответил он. «Почему второй?» — «Потому что первых всегда много».
— А как получилось так, что задачу продвижения по карьерной лестнице вы себе не ставили, а карьеру все равно сделали?
— А так всегда бывает. Если чего-то чрезмерно хочешь, то это и не выходит. Я вообще верю в некие силы, которые руководят процессами в нашей жизни. Что бы там ни говорили, а в свои зрелые годы я пришел именно к такому выводу.
— Когда в 1998 году вам предложили занять место Владимира Досталя и стать генеральным директором, вы сразу согласились?
— Мне не предложили, меня выбрали. Согласился не сразу. Размышлял, советовался с родителями. Они сказали: «Раз так сложилось, то попробуй. Что ты теряешь?». И я сделал выбор, в результате которого получил ни с чем не сравнимый опыт. Вообще, это уникальный случай, когда режиссер руководит одной из крупнейших в мире студий. А «Мосфильм» — это лучшая киностудия в Европе, аналогов которой нет.
— На чем основывалась ваша уверенность, что все получится?
— На самонадеянности. Конечно, любой режиссер — в первую очередь менеджер, который умеет руководить большим количеством людей и считать деньги. Но то, с чем я здесь столкнулся, все равно другой масштаб. Когда я понял, что это такое, то, честно говоря, мне стало не по себе.
— Растерялись?
— Был такой момент. Хозяйство мне досталось сложное: я даже представить себе не мог, что все до такой степени разрушено. Сидишь и думаешь, что делать в первую очередь. Создавать на студии единую систему? Начинать с ремонта? Или оборудование закупать? Проблемы, с которыми мы столкнулись, были очень серьезны. Иногда и до угроз в мой адрес доходило.
— Но можно же было все это дело оставить...
— Это не в моем характере. Я привык добиваться. К тому же, уже через полгода почувствовал, что у меня получается. Карл Маркс говорил: «Жизнь — это борьба». А Маркс был очень умным человеком, что бы про него ни говорили.
— Вы помните свой первый день в должности генерального директора?
— Помню, я подошел к окну, посмотрел — и у меня мороз по коже пробежал. В тот момент я подумал о штатном персонале «Мосфильма» в 800 человек, чье благополучие зависит от меня. Ведь если я что-то неправильно сделаю, то они перестанут получать зарплату, их семьи начнут распадаться, у них возникнут всевозможные проблемы. Когда понимаешь, что все замыкается на тебе, становится не по себе.
— Считается, что погружение в проблемы подчиненных, как правило, вредит делу...
— Это ситуация, как у хирурга, который хочет помочь больному, но должен его разрезать. Вот и тут должна быть дистанция. Не все понимают, что та цель, к которой я стремлюсь, в конечном итоге важна и для них. Когда такого понимания нет, приходится быть жестким. На «Мосфильме» сегодня средняя зарплата составляет 14 тысяч рублей. Это намного выше, чем по стране. В результате определенных решений (иногда и увольнений), которые не всем были по душе, людям стало лучше. У нас есть прекрасно оборудованная бесплатная поликлиника, детский сад, летние лагеря. Мало кто хочет сам уйти с «Мосфильма».
— А увольняли за что?
— И по выговорам, и из-за пьянки. Раньше в кино и, в частности, на «Мосфильме» пьянство было большой проблемой. А сегодня выход на работу в нетрезвом состоянии — редкость для штатного персонала, люди дорожат своей работой.
— Роль администратора пришлась вам по вкусу?
— Руководить студией необыкновенно интересно: совсем другой масштаб. Все равно что сначала водить «Запорожец», а потом — танк.
— Так же рискованно и такой же адреналин?
— Конечно! Я беру на себя ответственность в принятии огромного количества решений, каждое из которых рискованно.
— В какие моменты у вас вырабатывается адреналин?
— Когда получается, когда вижу результат. А так чтобы пришел с утра, сел в кресло и почувствовал, что тебя пробивает адреналин, — такого нет. Быть директором «Мосфильма» — это покруче, чем прыжки с Останкинской телебашни.
— Что хорошего вам удалось сделать на посту директора киностудии?
— Мы модернизировали студию, практически полностью ее перестроили, реконструировали все павильоны. Даже если сюда придут люди, которые ничего больше не сделают, — студия все равно будет работать десяток лет. Мы создали из «Мосфильма» новую индустрию с современными технологиями. Если сравнить с автомобильным производством, то было предприятие по выпуску «Жигулей» и «Запорожцев», а стала фирма, которая создает автомобили класса BMW.
— Однако нельзя сказать, что современное российское кино — это BMW...
— Не все от нас зависит. Мы можем создать место для выпуска, но не можем воспитать тех, кто умеет снимать качественные фильмы. Это не в нашей компетенции.
— У вас репутация первоклассного менеджера, который поднял из праха главную киностудию страны. Как вам удалось? Вы где-то этому учились?
— Я нигде не учился, все как-то само собой получилось. У меня нет экономического образования, до сих пор смутно разбираюсь в юридических терминах. Но, наверное, главное, что помогает мне, — это здравый смысл и умение принимать решения. Я не боюсь принимать решения, даже неправильные. Если не делать этого, ничего не двинется и ничего не произойдет. И я так считаю не потому, что такой мудрый, а потому, что был воспитан в кино, где все время надо делать выбор. Да, я ошибался. Совершал ошибки и исправлял их. А в бюрократической иерархии обычно как: «Ой, ошибся! Теперь уж лучше вообще ничего не делать». Да нужно просто отменить неправильное решение! И не надо этого бояться. Смотришь — где-то ты и угадаешь. И еще важно уметь подбирать людей. Правильно Сталин говорил: «Кадры решают все».
— На ваш взгляд, любой режиссер может быть главой «Мосфильма»?
— Не любой. Для этого у человека должен быть определенный набор качеств, таких, как воля, умение принимать решения и брать на себя ответственность, смелость, кругозор и т. д. Но мне самому некорректно об этом говорить.
— Что изменилось в вас после того, как вы стали главой «Мосфильма»?
— Власть портит людей. Вот и я хуже стал. Когда нет возможности смотреть на каждого человека индивидуально — со временем такой взгляд становится привычкой. С другой стороны, я понимаю это и стараюсь себя контролировать.
— Сегодня вы можете сказать, что вам это дало и зачем вам это было надо?
— Я получил колоссальный опыт. Это все равно что снимать гигантский фильм. Создавать что-то всегда интересно.
— Режиссура для вас — это запасной аэродром?
— Нет. Одно дополняет другое, ведь я работаю в одной сфере — сфере кинопроизводства. С одной стороны, как режиссер я хорошо понимаю проблемы директора и, с другой стороны, как директор прекрасно вижу, чего не хватает режиссерам.
— Что для вас более увлекательно: режиссура или руководство кинокомпанией?
— Мне интересно и то, и другое.
— Есть ли что-нибудь такое в вашей жизни, ради чего вы могли бы пожертвовать карьерой?
— Я не отношусь к своей судьбе как к карьере. Никогда специально не делал карьеру, я просто добросовестно работал. Но если пожертвую работой, то как я буду существовать?
— Что для вас является основным источником дохода?
— Зарплата генерального директора, отчисления от показа моих картин по ТВ и доходы от проката моих новых картин.
— Где больше выходит?
— В кино.
— Как же так, ведь гендиректор «Мосфильма» — должность солидная?
— Я неплохой бизнесмен, но зарабатываю деньги не для себя, а для студии. «Мосфильм» — государственное предприятие, где я получаю зарплату и премиальные. Никаких дополнительных доходов у меня нет.
— Выходит, если бы вы были только режиссером, то больше получали бы?
— Не буду кокетничать, что я что-то теряю. Я как снимал одну картину в два года — так и снимаю. Другое дело, что я зарабатывал бы намного больше, если бы руководил частным предприятием. Но я к этому равнодушен.
— Вас можно назвать состоятельным человеком?
— У меня есть все, что мне нужно: деревянная дача, мамина квартира, машина, у детей тоже есть квартира. Правда, вот частного самолета нет и автопарка мерседесов. Но мне этого и не нужно. Мои желания не опережают моих возможностей.
— Как вы относитесь к деньгам?
— С уважением, особенно к тем, которые заработал сам. Но в то же время деньги не являются для меня фетишем. Я никогда не ставил перед собой задачу заработать как можно больше. Считаю, что у человека действия никогда не будет проблем с деньгами. Для меня деньги — это не проблема, проблема — что-то придумать.
— Хорошо. К деньгам вы относитесь с уважением, а они вас любят?
— Я всегда нормально зарабатывал. И в советское время, и сейчас. Правда, у меня запросы невысокие. Когда в армии служил, то мне вполне хватало положенных 4 рублей 80 копеек. Я не сижу и не думаю: «Хочу в Монте-Карло, в Гранд-отель, чтобы яхта рядом стояла и десять негритянок с опахалом». Когда нет таких увлечений, все нормально.
— Говорят, что в вас живы отголоски того, чему нас учили в советские времена. Вот и Маркса вы часто цитируете. Как вам удалось при таких взглядах вписаться в рыночную систему?
— Да, я этого не стесняюсь и не обвиняю советское время, которое дало мне бесплатное образование и возможность работать. А вписаться удалось именно потому, что я прочитал многие труды Маркса, Энгельса, Ленина и Макса Вебера. Причем читал вдумчиво, с пониманием, а вовсе не для того, чтобы сдать экзамены. Просто мне было интересно. А писали они увлекательно! После я понял, почему они выигрывали. Весь фокус в том, что они писали ясным, доступным для каждого человека языком, и к тому же весьма убедительно.
— «Капитал» один раз читали?
— Это же не «Война и мир»! Зачем мне два раза читать — я ведь не экономист. Но я многое запомнил! Если бы наши экономисты почитали «Капитал», то, может быть, мы не сидели бы в той яме, в которой сейчас находимся.
— В своих картинах вы используете элементы мистики, в них присутствует тема судьбы, фатума. А как часто вы сталкивались с чем-то подобным в жизни?
— Я не верю в судьбу или рок. Думаю, каждому дается по заслугам. А так чтобы можно было просто сидеть, ничего не делать, и вдруг тебе что-то обломилось — так не бывает. Для этого надо через многое пройти, что-то пережить или потерять. Мистика в моей жизни была, но это не для печати.
— Как часто вы разговариваете со своими подчиненными в приказном тоне?
— Часто. По-другому не получается. В кинопроизводстве работают сложные люди.
— А вами кто-нибудь командует?
— Нет.
— Боятся?
— А я ответственный человек, все без понуканий делаю. Понимаю, что в стране существует иерархия, и если это будет соответствовать моим должностным обязанностям, то выполню приказ, в какой бы форме он ни был произнесен. Я не пуп земли.
— Как выглядит ваш самый обычный рабочий день?
— Встаю в 7:30 и еду в бассейн. К 9:30 — на работу. Хожу, смотрю, начинаются запланированные совещания, встречи. В 6–8 вечера еду домой, а когда кино снимаю, то все затягивается до часу ночи. Сейчас стало проще — заработала система. Можно уже не рулить, а подруливать.