В свое время истории о трудном
трудовом детстве были неотъемлемой частью биографии советских деятелей
разного уровня. Если будущий ответственный работник ребенком не пас
гусей или не стоял до поздней ночи у станка, это выглядело
подозрительно буржуазно, так что соответствующие эпизоды выдумывались,
даже если их не было. Все ужасы эксплуатации малолетних безоговорочно
приписывались бесчеловечной жестокости царского режима и буржуазного
строя. Советские же дети могли учиться в школе, а не трудиться с утра
до ночи лишь благодаря мудрости советского руководства. Между тем
история применения детского труда в Европе и Северной Америке говорит о
том, что самая жестокая эксплуатация детей приходилась на годы ранней
индустриализации. Когда же промышленность развивалась до определенного
уровня, использование детского труда под давлением общества сходило на
нет. Так что дело здесь в общих закономерностях развития, а не во
врожденных пороках капитализма.
Детей заставляли работать с
незапамятных времен, но работа эта обычно была вполне посильной и даже
полезной для здоровья и общего развития. Собирание грибов и ягод, выпас
скота, походы за водой и прочие радости сельской жизни были, в
сущности, не столь уж обременительны. Но начало промышленной революции
перевернуло все представления европейцев о босоногом детстве. Революция
эта началась в Англии во второй половине XVIII века, и то, что она
несла с собой, нравилось далеко не всем. Английские рабочие нередко
роптали против низкой заработной платы, ломали в знак протеста дорогие
фабричные машины, а могли и помять бока управляющему. Работодатели
мечтали о более послушных, более беззащитных и по возможности физически
слабых работниках. Дети подходили как нельзя лучше, и вскоре британские
предприниматели перешли к массовому рекрутированию детей в возрасте от
восьми до четырнадцати лет.
Дети попадали на фабрики двумя
путями: либо их отправляли туда родители, либо, если отца и матери не
было, с работодателями договаривались приюты или работные дома.
Родители посылали детей в цеха, конечно, не от хорошей жизни, просто
бедным семьям было не на что жить. От трудоустройства не были
застрахованы даже дети более или менее благополучных родителей. Так
случилось, например, с будущим великим писателем Чарльзом Диккенсом.
Отец писателя Джон Диккенс был клерком в госучреждении и, как лицо
интеллигентной профессии, считался джентльменом. Как и подобает сыну
представителя среднего класса, Чарльз учился в школе и мог рассчитывать
на дальнейшее образование. Но в 1824 году Джон Диккенс не смог
расплатиться со своими кредиторами и был брошен в долговую тюрьму
Маршалси. Чтобы свести концы с концами, семья, в которой было восемь
детей, отправила Чарльза работать на фабрику по производству ваксы, где
будущий литератор по десять часов в день наклеивал этикетки на коробки
с кремом для обуви за 6 шиллингов в неделю. Вскоре, правда, отец вышел
из тюрьмы и забрал мальчика с фабрики, но тяжелые воспоминания
преследовали Диккенса всю жизнь.
В случае с сиротами все было
намного проще. Предприниматели практически покупали их из работных
домов и подписывали с ними кабальные контракты, фактически превращавшие
их в рабов. Так поступал, например, Джордж Кортолд, владелец
шелкопрядильной фабрики в Эссексе и большой либерал. Кортолд был
ревностным протестантом и убежденным противником всякой тирании. Он,
будучи англичанином, восторженно приветствовал американскую революцию и
даже прожил несколько лет в США, а позже, уже вернувшись на родину,
точно так же поддерживал французскую революцию. Но все это не помешало
ему заделаться настоящим рабовладельцем. Кортолд покупал детей, в
основном девочек, в работных домах Лондона, причем предпочитал брать их
в возрасте от 10 до 13 лет. Бизнесмен платил по £5 за ребенка сразу при
покупке, а потом доплачивал £5 через год, если ребенок все еще был жив.
Работный дом обязывался обеспечить ребенка "полной сменой обыкновенной
одежды". Заполучив очередную девочку, Кортолд заключал с ней отдельный
контракт, согласно которому сирота была обязана трудиться на фабрике,
пока ей не исполнится 21 год, причем заработная плата составляла 1
шиллинг 5 пенсов в неделю, в то время как взрослая работница получала 7
шиллингов 2 пенса. Налаженная система дала сбой только однажды. В 1814
году несколько девочек сбежали с фабрики и рассказали о жестоких
избиениях, которые устраивала фабричная приказчица. Кортолд погасил
начавшийся скандал, уволив виновную в избиениях, и поставил наблюдать
за трудовым процессом своих четырех дочерей. Неизвестно, прекратились
ли на фабрике избиения, но разговоры там точно прекратились. Дочери
Кортолда были такими же набожными, как он сам, а потому заставляли
работниц во время работы петь религиозные гимны и категорически
запрещали им разговаривать друг с другом. Больше о побегах с фабрики
никто не сговаривался.